Как спецоперация НКВД положила конец «греческому проекту»
Например жертвами пали первый и крупнейший поэт греков-румеев Георгий Костоправ и главный конструктор двигателя танка Т-34 грек-урум Константин Челпан. Оба расстреляны — первый в феврале, второй в марте 1938 года.
Греческий проект Российской империи
Так начался закат национальных греческих образований на территории Советского Союза. В Течение 1938 годы был ликвидирован греческий национальный район на Кубани, греческие районы Сталинской (Донецкой) области, составлявшие до четверти ее территории, потеряли статус национальных. Были закрыты все греческие школы, газеты, прекращено издание школьных учебников на греческом языке.
С небольшой натяжкой можно сказать, что так окончательно канул в лету «Греческий проект» Российской империи, начатый при Екатерине II.
Именно в ее правление в Новороссии, на территории нынешнего Донбасса, на Дону и Кубани появились переселенцы греческой национальности.
С самого начала возникла проблема идентификации греков, которая привела к тому, что в Донбассе, например, все знают, что есть две разновидности греков, живущих между Мариуполем и Донецком: урумы и румеи.
Первые пришли в Северное Приазовье в 1778 году вместе со своим митрополитом Игнатием, в канун полного присоединения Крыма к России, кое произошло, как известно, в 1783 году.
Это была огромная по тем временам спецоперация российских властей и на месте ей занимался великий русский полководец Александр Суворов. Игнатий увел «из бусурманской власти» более 35 000 человек, среди которых, кстати, 12 000 было армян, грузин и молдаван Крыма — переселение шло по религиозному признаку.
В те времена вообще вероисповедание имело больше значения нежели этническая принадлежность. И весь девятнадцатый век было так. Говори просто «мариупольские греки», имея в виду вышедших из Крыма христиан.
Две ветви греческого народа в Приазовье
При советской власти национальность приобретает большее значение, а вероисповедание выброшена за ненадобностью.
Стали говорить открыто о том, что крымские греки, называемые «урумы» (по-тюркски «ромеи» или просто римляне), разговаривают на огузском диалекте тюркских языков. То есть, на том, на котором, например, говорили древние половцы (они же кыпчаки), говорят крымские татары, турки, азербайджанцы и туркмены. С известным напряжением, грек-урум все-таки поймет представителя этих национальностей.
Святитель Игнатий вывел их Крыма урумов — православных греков, получивших от татар-завоевателей новый язык.
Тогда же, при Екатерине Великой греки массово переселялись на Юг России из собственно Греции и северной части Анатолии, пытаясь найти защиту о турецкого произвола в условиях разгоревшейся борьбы Греции за независимость от Османской империи.
Эти получили имя румеев. Говорили они на «димотике» — разговорной версии новогреческого языка.
Надо сказать, что греки Приазовья очень быстро стали забывать свои родные языки — урумский (татарский) и румейский, массово переходя на русский.
Сегодня на старых греческих языках почти никто уже и не говорит, разве что на базарах где-нибудь в Чердаклы можно услышать те же словечки, что и на базарах Бахчисарая и Старого Крыма. Еще и потому что татары-мусульмане Крыма, перебираясь «на материк», чаще всего находили жилье среди приазовских урумов-христиан, родственных им по языку.
Приазовские греки стали видным явлением в Российской империи. Многие из них стали предпринимателями, военными, ученными, деятелями культуры и искусства. Вся Россия знает имя мариупольского грека великого русского художника Архипа Куинджи (он был урум). В советские время на всю страну гремели имена русских греков — трактористки-ударницы Паши Ангелиной, полярника Ивана Папанина, летчика Владимира Коккинаки.
Некоторые города России, как, например, Таганрог, были настоящими крепостями греческой торговли — купцы-греки сделали немало для торгового мореходства империи.
Коренизация по-донецки
К началу ХХ века все эти греки по культуре и языку были практически русскими. Но советская власть, начиная в середине 20-х годов так называемую «коренизацию», возжелала вернуть греков Приазовья и Понтийских греков Северного Кавказа на путь исторического развития их предков и заставить говорить и читать их по-гречески.
Этот процесс затронул практических всех не-россиян страны, но с греками он приобрел дополнительные сложности именно из-за их двуязычия. Процесс активно пошел с 1925 года, когда была создана «Греческая комиссия при ЦК Нацмен», и начал обсуждаться вопрос о введении родного языка и выборе этого языка для мариупольских греков. В 1926-1927 учебном году открываются первые классы с преподаванием на греческом языке в румейских поселках.
Обозначая неразбериху и путаницу в «греческом вопросе» в СССР филолог из Петербурга Влада Баранова пишет:
«Термин «коренизация» в строгом смысле слова обозначает подготовку административных кадров из представителей национальных меньшинств. В документах использовались и другие термины, подразумевающие различение румеев и урумов, — «эллинизация» и «татаризация», то есть внедрение румейского (эллинского) и урумского (татарского) идиомов в сферах образования, административной деятельности и судопроизводства, а введение родного языка в обеих группах называли «грекизация». Последний термин должен был обозначать этническую характеристику группы, а не языковую.
Однако в документах 1920-1930-х гг. термины «коренизация», «грекизация», «эллинизация» и «татаризация» используются непоследовательно, в частности «эллинизация» и «грекизация» часто употребляются как синонимы.
По-видимому, чиновники стремились применять тождественные номинации для обозначения и группы, и идиома. Например, в документе, озаглавленном «Эллинизация греческого населения, который говорит на турецко-татарском языке», речь идет о введении крымско-татарского (а не эллинского) языка в урумских школах».
То есть, сам черт ногу сломит.
Если и сегодня этот вопрос о двух ветвях приазовских греков представляет известную трудность для понимания, то что говорить о чиновниках двадцатых годов прошлого века.
Так, например инспектор Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции Арефьев, обследовавший в середине двадцатых годов культурное положение нацменьшинств в УССР, считал урумов татарами:
«Под именем «греки» в Мариупольском округе статистическими органами взято на учет несколько отдельных этнографических групп, а именно: 1) «собственно греков», говорящих на греческом или «новогреческом» языке; 2) татар по причине того, что они исповедуют так называемую «греческую веру», хотя и говорят на крымско-татарском языке».
Учить «родной» язык не хотели
Современный историк-языковед подчеркивает: «Преподавание на родном языке в румейских школах сразу столкнулось с несколькими сложностями: во-первых, с отсутствием учебников и преподавателей греческого языка; во-вторых, с непониманием румеями димотики; в-третьих, с противодействием местного населения эллинизации.
Последнее обстоятельство является одновременно и причиной, и следствием неудач новой языковой политики: многие представители сообщества низко оценивали румейский язык и хотели дать детям образование на русском».
Но, как известно, «не было таких крепостей, которые бы не могли взять большевики», и они упорно заставляли советских греков вернуться к языковым практикам предков.
Баранова пишет: «В 1926-1927 учебном году были переведены на греческий язык семь первых классов в Сталинском округе и восемь первых классов в Мариупольском округе. Видимо, первые занятия проходили еще по учебникам со старой орфографией, а затем были введены буквари на основе новой орфографии.
Первое время в Мариуполе не было своего греческого издательства, и учебники, написанные на димотике с элементами понтийского идиома, поступали из Ростова-на-Дону и Грузии. Учителя постоянно отмечают, что книги, изданные ростовским издательством, непонятны мариупольским грекам».
Несколько проще было с урумами, у них язык был перенесён из Крыма массово и компактно одновременно. К тому же была возможность привлекать к обучению на «урумском» учителей из числа крымских татар — язык-то один.
Один из чиновников, занимавшихся коренизацией в греческой среде, сообщал центральным органам: «Сравнивая с турецким, можно находить большое сходство мариупольско-татарского с турецко-татарским. Мариупольские греки-татары почти свободно разговаривают с турками, бывая в городе в их бузных (место продажи слабоалкогольного напитка бузы — авт.) и лавочках».
Позднее, с 1926-1927 учебного года, при Мариупольском педагогическом техникуме было открыто Греческое отделение, а с ноября 1930 г. Педтехникум был преобразован в Национальный мариупольский греко-эллинский педтехникум с татарским сектором.
Надо сказать, что педтехникум не удовлетворял спрос на учителей в греческих школах: студенты весьма неохотно поступали на греческое отделение. Выпуск 1927-1928 учебного года составил всего пять человек, «которые учительствовали в греческих селах». Однако даже те, кто закончил греческое отделение, были достаточно слабо подготовлены.
Трагикомизма ситуации добавляло то, что наряду с малой греческой коренизацией в УССР проводилась большая украинская. Поэтому Преподавание всех предметов (кроме греческого языка и литературы) велось на украинском.
Закат проекта
Двигаться вперед в насаждении греческого в двух его приазовских ипостасях было трудно без литературы и печати на румейском или урумском. В первые годы эллинизации наладить издательскую деятельность в Мариуполе не удавалось из-за отсутствия шрифтов, лишь с 1932 г. начинают регулярно выходить журнал «Неос Махитис» и газета «Коллехтивистис».
Немного оживил дело поэт Георгий Костоправ, пытавшийся чуть не в одиночку создать литературный румейский язык, внеся в него элементы новогреческого.
Но это был бой с ветряными мельницами. Греки Приазовья массово уходили в русский язык — понятный и родной им с детских лет. Исторические реалии, происхождение предков имели огромное значение как культурный материал.
Свою особость греки, особенно, урумы, сохраняли в бытовых привычках, в народных обрядах и праздниках. Но и только. Поэтому никто и не заметил особенно, как, начиная с 1933 года власть стала сворачивать «эллинизацию» в Донбассе, на Дону и на Кубани.
«Большой террор» 1937-38 годов поставил точку в этом искусственном процессе.
Он вернулся в жизнь греческих сел Донбасса уже в 90-х. И тут уже совсем по заветам коммунизма, бытие определило сознание. Когда в конце 80-х стало возможным этническим грекам ездить в Грецию, то о своих корнях и «родных» языках вспомнили тысячи потомков тех, кто за семьдесят лет до этого предпочитал учить своих детей на русском.
Но это совсем уже другая история. Тем более, что и она не привела к крутым изменениям в судьбе урумского и румейского языков греков Приазовья. В моду вошел, что вполне естественно, новогреческий язык, пригождающийся при переезде на ПМЖ в Грецию.
Греки — народ чрезвычайно прагматичный. Недаром в Донбассе бытует с давних пор поговорка: «где грек торгует, еврею делать нечего».