Антипов объяснил, как черные ящики MH17 вынудили Запад «танцевать с бубном»...

Очевидная невозможность.

И опять «словно замерло все до рассвета». Очередной перерыв в заседаниях суда по факту крушения самолета рейса МН17. На этот раз до 1 февраля 2021 года. Хорошо это или плохо? Я уже озвучивал свое мнение по поводу решений суда на последнем заседании в Гааге. На этот раз в начале этой статьи обосную свое мнение более развернуто.

Глупо было бы ожидать от суда других действий по отношению к многочисленным ходатайствам защиты обвиняемого. Для тех, кто не знаком со спецификой работы судов (а она является универсальной для юриспруденции, практически, во всех странах), объясню этот момент немного подробнее.

Суд работает только на основании документов, которые предоставляет следствие в лице прокурора. Зачастую, параллельно работе следствия, ведут свою работу и адвокаты, собирая свою доказательную базу. И как только прокурор, ознакомившись с доказательной базой следствия, сочтет, что для обвинения доказательств достаточно, тогда и назначается суд. И в суде начинается состязательный процесс двух сторон - прокурора и адвоката. При этом прокурором уже назначены виновные. У каждой состязательной стороны свои доказательства. И весомость этих доказательств объективно оценивает суд. И должен делать это объективно.

А теперь применительно к суду в Гааге. Как все знают, голландское следствие, изначально «заточенное» под одну версию, спустя шесть лет назначило четырех виновных и, собрав ворох своих бумаг, с этой доказательной базой вышло в суд. И уже на этом первом этапе судейских слушаний сторона защиты в лице адвокатов оказалась в заведомом проигрыше. Это как в спорте. Прокурор со своей командой следователей взял старт шесть лет назад и побежал не шатко, не валко по дистанции. И только тогда, когда прокурор уже был на финишной прямой этого марафона, на дистанцию выпустили другого участника соревнований - команду адвокатов. Понятно, что о честном поединке в такой ситуации говорить не приходится.

И вот, когда прокурор со своими доблестными помощниками финишировал, тут же начинается суд. И что в суде? А в суде на скамейке подсудимых находятся уже четверо условно обвиняемых. 

И что остается суду? Рассматривать сырые версии адвокатов? Или проводить какие-то экспертизы, которые очевидны, но так не были проведены следствием? Конечно же, нет. Развернуть суд от генеральной линии прокурора в сторону других направлений, - это сродни быстро повернуть оверштаг (на курс противоположного направления) корабль «Титаник». Практически, невозможно. Нереально. У любого судьи есть конкретная задача. Перед ним на скамье подсудимых обвиняемый. И, сообразно представленной доказательной базе прокурора, либо обвинить предполагаемого преступника, либо оправдать, если суд сочтет, что прокурорские доказательства неубедительны.

И этот момент «либо-либо» сейчас все воочию наблюдают в гаагском суде. Потому лично я не ожидал от данного этапа суда чего-то сверхъестественного. Суд поступил вполне логично и сообразно практике проведения судейских заседаний. Потому, ожидая такой вердикт от суда, я и выразил свое удовлетворение этим решением судейского корпуса после их отказа рассматривать альтернативы причин крушения. 

Да, собственно, на каком основании сейчас суд должен был рассматривать версию с тем же атакующим военным самолетом? Какие есть весомые доказательства у этой версии? Да, военные самолеты Украины были в небе в момент крушения. Но это доказывает только лишь преступную ложь украинских чиновников. Но какое это имеет отношение к крушению МН17 и к ныне обвиняемым четырем людям? Ведь у этой версии нет ни одного бесспорного доказательства, есть только домыслы. На фюзеляже МН17 нет ни одного пробоя снизу от атаки с низко летящего самолета. А если уж если верить басням про то, что Су-25 разогнался и, взлетев к солнцу, как одна гордая птичка, ударил ракетами сбоку в левый борт кабины пилотов, то на земле не нашли бы целым тело КВС МН17. Сами можете представить, что было бы с КВС, которого от прямого попадания авиационной ракеты защищал бы лишь тонкий лист алюминиевой обшивки фюзеляжа. 

Вот поэтому и суд принял решение рассматривать только одну версию, представленную прокурором. Но есть моменты, говорящие о том, что для защиты сейчас есть очень хороший шанс вывести из-под удара своего подзащитного. И судья недвусмысленно это показал своими решениями. Какими решениями? Опросить представителя «Алмаз-Антея» на предмет возможности нанесения повреждений именно ракетой их изделия «Бук». Дополнительно исследовать фотографию с «Буком» в Донецке на предмет выявления фальсификации в этой фотографии. Допустить двух человек, рекомендованных защитой, к осмотру обломков МН17. Ну и, наконец, еще раз вернуться к вопросу о предполагаемом месте запуска ракеты «Бук» по самолету рейса МН17. Разрешив такие действия, судья вопрос поставил ребром о наличии конкретного «Бука» и его стрельбы по МН17 не на основании домыслов, а сообразно неоспоримым фактам. И, на мой взгляд, дал адвокатам наглядную подсказку, каким вектором руководствоваться при переходе судейских слушаний в фазу рассмотрения. Не надо метаний из стороны в сторону с версиями, защите следует конкретно сосредоточиться только на одном вопросе – а бы ли, вообще, «Бук»?

Потому, чтобы отбить своего подзащитного, а, заодно, и Россию, все усилия необходимо направить на то, что «Бук», в принципе, не мог быть причиной крушения самолета рейса МН17. В этом ключе в помощь адвокатам я и буду планировать свои будущие статьи.
  
Итак, первый принципиальный вопрос, на который может потребовать ответа от прокурора защита обвиняемого. Каким образом внешний взрыв ракеты «Бук» смог единовременно прервать запись параметров полета и на fdr, и запись с четырех кабинных микрофонов на cvr?». См. фото №1. Единовременный обрыв записи параметров полета на FDR. Аналогично обрыв записи в одной временной точке и на другом «черном ящике» - CVR, который фиксирует записи четырех микрофонов в кабине пилотов.

Почему этот вопрос, озвученный в стенах суда, очень важен? Потому что технически невозможно представить обрыв записей двух черных ящиков от внешнего взрыва ракеты. И крушение в Иране украинского самолета (да и в других авиакатастрофах, где сбивали по ошибке или умыслу пассажирские самолеты) это утверждение полностью подтверждается. «Черные ящики» фиксируют момент ЧП. Взять хотя бы крушение самолета авиакомпании «Сибирь», когда примерно такой же ракетой был сбит самолет над Черным морем. После попадания ракеты пилоты успели обмолвиться парой фраз, и их переговоры успешно записал CVR. В случае же с МН17 «черные ящики» ничего не записали и оборвали свои записи в одно мгновение.
 
И теперь рассмотрим, почему такое невозможно на Boeing 777-200, если взять за основу версию с внешним взрывом ракеты. «Черные ящики» в Boeing 777-200 находятся в самом хвосте самолета. Причём расположены в запотолочном пространстве. Как известно по состоянию обломков, эта часть самолета не получила в полете никаких повреждений, которые могли бы прервать запись информации «черных ящиков». См. фото №2. Расположение CVR (речевой) и FDR (параметрический) в Boeing 777.

Каким образом сигналы от нескольких сотен датчиков и микрофонов поступают на «черные ящики» в хвост самолета? Поступают они по двум независимым кабельным линиям и передней части лайнера. Поэтому нетрудно понять, что даже в случае обрыва одного кабеля, передача данных на запись будет осуществлять по второму кабелю.

Теперь, откуда идет поступление информации для передачи ее по этим кабелям на запись «черных ящиков»? Многочисленные датчики разбросаны по всему самолету, и вся информация от них собирается в «компьютерный центр» самолета. Где он расположен? Он расположен под полом самолета. Более того, этот компьютерный центр защищен мощным герметичным отсеком передней стойки шасси. См. фото №3. Расположение «компьютерного центра» в Boeing 777.

Но в этой части самолета нет никаких фатальных разрушений от осколков ракеты. Даже на стенках отсека передней стойки шасси, которая защищает компьютерный центр от передней части борта, не зафиксировано никаких сквозных пробоев от осколков.

Но и это еще не все. Для увеличения живучести самолета, сбор информации и управление самолетом осуществляется системами, которые, практически, все задублированы. А главных компьютеров (PFCs), вообще, три штуки и сидят они на трех параллельных информационных шинах. Поэтому, в случае выхода из строя даже двух компьютеров, управление самолетом, включая сбор данных от датчиков, сохраняется. Фото №4. Архитектурная схема PFC на информационных шинах ARINC 629. Фото №5. Блок-схема управления ЭДСУ Boeing 777.

Но и это не все. Для увеличения независимости работы компьютеров от внешних воздействий, места расположения этих главных компьютеров разнесены в объеме компьютерного центра. См. фото №6. Расположение главных компьютеров в Boeing 777.

Как хорошо видно по технической документации, левый и центральный компьютеры разнесены по разным шкафам компьютерного центра, а правый главный компьютер, вообще, вынесен за пределы отсека компьютерного центра и размещен в районе правой передней грузовой двери, т.е. еще дальше от кабины пилотов. И это место тоже не имеет никаких пробоев от осколков «Бука». Соответственно, все электронное оборудование, включая главные компьютеры, имеют аккумуляторное резервирование по электропитанию. Впрочем, как и сами «черные ящики» самолета.

Вот поэтому и невозможно одномоментно оборвать все записи параметров и звука на черные ящики от внешнего взрыва «Бука» на Boeing 777. Кроме одного варианта. Но адвокатам не надо сейчас рассматривать этот вариант. Еще не то время.

И пусть голландский прокурор (да пусть хоть целая команда прокуроров) под танцы с бубнами попытается объяснить своей «буковской» версией этот технический феномен – единовременный обрыв записей на «черные ящики». Ну а после этого первого вопроса в помощь адвокатам, от меня последует следующий вопрос. Думаю, устанут прокуроры танцевать с своим дырявым бубном.

Виталий Романюк