Ирина Попова: Я очень рада, что Россия просыпается

Каждый день мы меняемся. Если вам кажется обратное — оглянитесь назад: даже за прошедший год вы стали другими. А за десять лет? Вы помните себя на десять лет моложе — как вы жили, с кем, кто или что владел вашими мыслями и чувствами? А если посмотреть чуть дальше собственного носа — как меняется наше общество?

Конечно, если вы живете вне времени и пространства, и главное, что занимает ваше внимание — это как заработать денег и накормить семью, вы особых изменений, может, и не увидите. Впрочем, сейчас пришел такой момент, что таких людей становится исчезающее меньшинство.

А вот если место вашего проживания — Донбасс, вы наверняка знаете, кто друг и кто враг. И даже если вы еще не совсем точно поняли, как вы будете жить дальше — вы уже абсолютно уверены, как вам жить не хочется.

(Кстати, последние выступления Владимира Путина помогают во многом разобраться — за истекшие несколько дней мы услышали от него много таких основополагающих вещей, которые вполне можно назвать новым прочтением последних прожитых лет всего нашего российского общества).

Знакомьтесь с нашей сегодняшней гостьей: Ирина Попова, жительница города Донецк. Уже десять лет она с небольшим перерывом — депутат Народного совета Донецкой народной Республики, то есть имеет полное право говорить не только от себя, но и от имени своих избирателей. Тогда, в 2014 году, когда Донбасс еще отходил от шока первых бомбежек, на мой вопрос: не хочется ли вам уехать из опасного места, она без раздумья ответила: нет, это мой город, я разделю с ним его судьбу.

Согласитесь, что мой вопрос к человеку с таким пониманием времени и места, в котором он живет, вполне уместен:

Ну и вопросики

— Кто мы, что мы, где мы и куда идём? Сможете ответить, Ирина Васильевна?

— Ну и вопросики… Брать на себя такую ответственность и говорить, что всё полностью понимаю, не могу. Но если говорить о мировоззрении…

Живу в Донецком регионе, и конечно, могу рассказать, как за эти годы изменилась я сама, как изменились люди вокруг, наш край. В этом плане много чего поняла.

Самое главное: не может быть личного счастья без счастья Родины.

Никогда не поверю тем, кто каким-то образом сбежал отсюда или из <большой> России и потом рассказывает, как ему прекрасно удалось устроиться в жизни за границей и как он этому рад. Боль утраты Родины будет неизбежно присутствовать в жизни этих людей.

Мы, живущие здесь донбасцы, абсолютно точно знаем об этой связи с Родиной — даже самые маленькие детки. Может, для них это еще безотчётно, но это пока — они потом это себе сформулируют. Я это точно знаю: еще до начала СВО, когда я им рассказывала, например, о каких-то событиях Великой Отечественной войны, то видела совершенно другие глаза. Глаза нынешних детей Донбасса отличаются от тех, что были до войны: придите в любую школу и заговорите о боях, о героях, о нынешней войне, о прошлой — вы увидите эти необыкновенные глаза и услышите, что говорят эти дети.

Туда надо идти с корвалолом и валидолом, чтобы не рухнуть от их рассказов. Дети, они ж искренние, они рассказывают с детской непосредственностью, что видят: что две недели назад был прилёт и дома не осталось; или о том, что в семье кто-то погиб… Слушать это очень тяжело. Не знаешь, что тебе делать: успокаивать этого ребёнка или стараться самому не разрыдаться.

Ключевое: нет счастья личного без счастья Родины. И это касается всех, не только жителей Донбасса. Чем раньше люди это поймут, тем лучше будет жить каждому из них…

Когда вдруг понял, что поступил опрометчиво

— Ну, люди ведь все разные… Многие живут по правилу: где родился, там и пригодился. А многие при опасности срываются из дома, ищут более сытные и комфортные места. Далеко не все уехали в Россию, многие решили уехать на запад, на Украину…

— Да, есть такие, кто понимал родину как Украину; возможно, они никогда и не были коренными дончанами, а лишь числились таковыми по месту регистрации. Поэтому логично, что такие уехали. А, может — просто к своим родственникам, кому нужна была помощь, разные ведь в жизни ситуации. А были и такие, что уехали на Украину по идейным соображениям, я знаю и таких. Например, люди побывали на Майдане, а когда вернулись, было впечатление, что они там переродились, так враждебно по отношению к нам себя вели.

— Как раз недавно на КЭ был материал на эту тему — как приехавших на Украину людей с Донбасса шугают местные жители, морально унижая их, не давая жилье и работу…

— Ситуации, конечно, разные, но куда бы они ни ехали, что бы они ни делали, что бы ни говорили, судьба Донбасса навсегда останется у них в душе.

— Мне кажется, это спонтанное решение о немедленном отъезде из родных мест — яркая иллюстрация к фразе «если ты не занимаешься (не следишь за) политикой, то политика занимается тобой».

— У нас сейчас совсем другая тенденция. Например, в 2014-м году, когда выходила в центр города, как-то всё было очень грустно: практически не было ни машин, ни прохожих; толпы обезумевших людей штурмовали вокзалы. Представьте себе: город бомбят с самолётов, расстреливают из «Градов». Жутко… Кто этого не испытал на себе, не поймет. Не каждый может с собой совладать. Я знаю такие случаи, когда люди в одном платье оказывались в Крыму, а как они туда попали, толком объяснить не могли.

Но с того же 2014-го года начался обратный процесс — люди стали возвращаться. Да, несмотря на обстрелы. Оказавшись вдали от родных мест, они вдруг поняли, что поступили опрометчиво. Прежде всего я говорю о тех, кто жил в близких к Донецку селах, но — на подконтрольной Киеву территории. Они прокладывают маршруты домой через Западную Украину, Прибалтику, Беларусь — представляете, какой круг! И рассказывают, что украинские боевики подгоняют танки и лупят прямой наводкой по домам мирных жителей, утверждая, что это делает русская армия. Геббельс просто отдыхает…

Донбасс стягивает людей домой

— Можно ли сейчас говорить о том, что общество, которое сложилось в Донецке, более зрелое, чем десять лет назад?

— Не просто более зрелое — возможно, оно идёт в авангарде российского патриотизма.

Мне доводится бывать в российской глубинке, поэтому я вижу: то, о чём мы здесь говорили в 2015-м году, теперь, после начала СВО, начали говорить уже на уровне большой России. Наконец люди там начали тоже просыпаться. Я их не осуждаю: так сложились обстоятельства, у них просто была другая жизнь, их не бомбили, к ним не подходили «Грады», танки, САУ и миномёты.

Картинку в телевизоре они к себе не примеряли — мало ли мы видим таких картинок!

А тут вдруг оно напрямую коснулось каждого и обожгло сознание — люди и в российской глубинке тоже начали по-другому мыслить.

Я очень рада, что Россия просыпается. Знаю, что во многом это заслуга Владимира Владимировича. Бесконечно и искренне рада, что он принял решение выдвигаться в президенты Российской Федерации: смена власти на таком ответственном этапе могла бы стать поводом, которым могли бы воспользоваться враги России. Это первое.

Второе: на сегодняшний день я не вижу человека, равного Путину по силе, авторитету и пониманию происходящего. Это давно уже не просто политик, это государственный деятель. И даже больше — лидер нации. Поэтому мы как народ должны его поддержать во всех его делах. Я не про близкие уже выборы, а про то, что наша помощь должна быть всемерная, потому что речь идёт о нашей Родине.

— Как думаете, это возвращение уехавших на украинскую территорию мотивировано больше экономическими или все же идеологическими соображениями?

— Эти люди жили там под тяжелым моральным давлением, когда нельзя разговаривать на русском языке, любить Россию — но они по духу наши, а там жили в силу разных обстоятельств. Но вот терпение лопнуло, и они, несмотря на все трудности, возвращаются домой. И не думаю, что только из-за экономической выгоды — тем более, что их СМИ рассказывают, какая у нас жуткая «нищета».

— Давайте теперь посмотрим на российские глубинки — и оттуда тоже сейчас пошел поток возвращенцев в Донецк. Какие они? Есть ли у них, скажем, чувство вины за то, что уехали в самое тяжёлое время? Или приезжают с идеями, планами, как возрождать малую родину? Или это те, кто в большой России не нашли свое место?

— Процесс отъезда и приезда не останавливается. Уезжают — например, чтобы учить детей: под обстрелами это не очень получается делать: скажем, я видела, как дети в прямом смысле этого слова ползут в школу, потому что обстрелы такие, что голову поднять невозможно. А вместе с ними ползут родители, которым надо детей как-то до школы доставить, а потом ехать на работу. Уезжают не обязательно за пределы республики — много таких, кто в самой республике находит село, где работает хорошая школа, оседают там.

В большую Россию уезжают молодые люди, которые по каким-то причинам здесь не могли найти работу: и на Сахалин, и в Крым, Архангельск, Астрахань… Это тоже хорошо: они наберутся знаний, опыта, а потом все равно вернутся домой, Донбасс их притянет.

О чувстве вины. Его у тех, кто вернулся, нет, ни от кого ни разу не слышала. Может, где-то в глубине души они что-то и испытывают, но в чужую душу не заглянешь. Да и не нужно. Они здесь устраиваются на работу и часто, наоборот, с жаром доказывают, что они патриотичней тех, кто здесь живет, что меня, конечно, сильно удивляет. Я знаю таких людей, которые пока живут где-то в России, у них там всё обустроено, у них есть хорошая работа, но они криком кричат, что хотят вернуться домой.

Но есть еще и релоканты[1]…

— После 24 февраля прошлого года и Россия в целом столкнулась с этой проблемой: тогда с перепугу за кордон сбежали сотни тысяч людей, а сейчас они тихой сапой просачиваются обратно. Можно ли провести здесь какие-то параллели с Донбассом?

— Эти процессы мы на Донбассе уже пережили и движемся дальше, а в большой России это ещё свежо. Скажем так, есть люди, испугавшиеся, реально заблудшие — а есть убеждённые. Однозначно поэтому всех прощать не нужно, особенно, если речь идёт о публичных личностях, которые оскорбительно высказываются о русском народе, о тех, кто еще недавно их носил на руках.

Я говорю, прежде всего, о деятелях искусства. Да, они имеют гражданство России и имеют право вернуться. Но не думаю, что они должны по-прежнему блистать на сцене и в целом появляться на публике, потому что сцена — это некий элемент пропаганды.

Если же они вернутся в публичное пространство, кто-то из их зрителей обязательно сделает вполне логичный вывод, что так себя вести можно, и ничего страшного в этом нет, и никакое это не предательство, а просто такая манера общения, вираж судьбы… Тем более, если ты из-за кордона клеветал на Россию, посылал деньги ВСУ, пел гимн Украины — к таким надо очень внимательно присмотреться!

— Наше время возвращает нам некоторые понятия, которые, как нас убедили в конце 80-х — 90-х годах, стали устаревшими. Нам вкладывали в мозги, что мы живем в тоталитарном государстве, в котором процветает цензура и застой. И слово предательство наконец вернуло себе первоначальный смысл: стало означать именно желание навредить своей стране, а не проявление героизма при сдаче ее интересов врагу…

— Я себе тоже этот вопрос задаю: почему при том якобы тоталитаризме, в котором мы жили, застое, диктатуре и цензуре создавались шедевры искусства — в кино, в музыке..?

— Ну, эзопов язык явно способствует развитию творческих способностей…

— …и вдруг этот язык оказался ненужным: исчезла цензура, на сцену вышла свобода слова, пропало тоталитарное государство, которое душило полет творческой фантазии — и вот прошло несколько десятков лет, и что же создано нового-интересного?

Не претендую на истину, но я сделала для себя вывод: люди из прошлого, которые создавали шедевры, думали не о себе, не о прибыли — они думали совсем о других вещах, о каких-то моральных и культурных ценностях, традициях… А те, кто пришёл им на смену, вскормленные вседозволенностью, отрицанием цензуры, такого насоздавали, что стыдно и не на что смотреть. А все потому, что главной целью их «творчества» были не высокие идеи, а личное обогащение.

Нам повезло родиться тогда, когда еще воспитывали правильно — на народных ценностях, на подвигах наших предков. А ведь в каждой семье есть свой герой!..

Возможен ли откат?..

— Но то воспитание не спасло нас от распада нашей общей большой страны. Где-то с 85-го года СССР стал сыпаться прямо на глазах. Это наша общая боль, которая породила многие сегодняшние беды. Как лично вы считаете: это была работа Запада против нас или мы свою жизнь неправильно организовали?

— Нет однозначного ответа. Катастрофа такой огромной страны, как Советский Союз, была праздником для западных государств, которые, конечно же, приложили большие усилия к развалу нашей державы. Но в этом была и вина самого народа. Мы не смогли тогда правильно оценить уровень угроз, в голову никому такое не могло прийти!

Появились объективные экономические трудности, стали задерживать людям зарплату. Немыслимое дело! У нас на Донбассе, например, шахтёры, спускаясь под землю, брали с собой тормозок — обед, который оплачивало государство. А потом оно не смогло это делать. Нашлись якобы «борцы за народ», кто использовал любые поводы для недовольства, чтобы направить его в «нужное» русло. Помните поговорку советских времен: тот, кто носит «Аддидас», завтра родину продаст (вариант: сегодня он играет джаз…). Ну, так ведь продали!

— Продали, продали…

— Казалось бы, такая смешная поговорка, а ведь она выражала суть явления! Народ недооценил уровень угроз — но он и не мог этого сделать. Помните, как мы открыли двери для всех, задружились с Западом, объявив их друзьями… Эээх! Знать бы, что к нам пришел волк в овечьей шкуре…

Ключевое и, наверное, важнейшее, за что я очень благодарна Владимиру Владимировичу Путину и многим другим деятелям Государства Российского: они сегодня об этом сказали, и сказали громко и понятно. О том, что эти товарищи, которые нам совсем не товарищи, всегда точили на нас зубы, мечтая сокрушить Россию, растянуть её на кусочки. Может, благодаря и этому честно сказанному слову, просыпается народ, вспоминает историю страны, историю своей семьи.

— Уточните: еще просыпается или уже проснулся? Возможен ли откат? Хватит ли нового шестилетнего президентского срока, чтобы тенденция на «вспоминание» закрепилась в народе? Я, например, совершенно уверена, что люди Донбасса лет на 40-50 вперёд точно знают, где друг, а где враг. Но Донецкая и Луганская республики — это всё-таки очень малая часть России. Хватит ли вашей харизмы, силы вашего патриотизма на то, чтобы довести Россию до нужной нам всем кондиции?

— Здесь, наверно, дело не в республиках — они, конечно, внесут свою какую-то лепту, но тот процесс, о котором вы говорите, не имеет границ, он безбрежный. Над ним надо работать постоянно, системно и последовательно, а не от случая к случаю.

Нашему обществу в целом, если говорить обо всей России, много ещё чего предстоит: прежде всего, осознать самих себя, в том числе свою силу, свои традиции. Мы же не обезьянки, чтобы бездумно повторять за кем-то.

Самосознание народа — это костёр, в который постоянно надо подбрасывать дрова. В этой ситуации очень много сегодня сделают те люди, которые из разных регионов России воюют на Донбассе. Они увидели злобное рыло врага, и их уже никто не переубедит, что это наши «партнеры». И с этой своей убеждённостью молодые ветераны приедут к себе домой — дай Бог, чтобы все выжили — и это будет тот стержень, на который нам всем надо опираться.

Крым нас вдохновил

— Скажите, каким-то образом помог Донбассу Крым-2014?

— Помог, и очень сильно: Крым нас вдохновил, обнадёжил. Мы в том давнем марте на наших многолюдных митингах кричали сначала «Крым», а потом «Донбасс». Крым для нас был образцом, примером, мы хотели пойти по пути Крыма. Увы, не случилось. К сожалению, у нас получился очень тяжёлый, кровавый путь, многие не дойдут до конца и уже не дошли. Чем это все закончится, я не знаю, потому что обстрелы не прекращаются.[2] Буквально вчера по территории республики было выпущено 83 снаряда, опять есть убитые и раненые. И так каждый божий день — я не беру фронт, там отдельный учёт, отдельная история.

Но я рада, что всё сбылось, как мы хотели, что мы, как и Крым, который нас когда-то вдохновил, стали частью России. Мы всегда знали: если вдруг что — нас не оставят в беде. И не только в Крыму, но и по всей России. Ну и мы так же стараемся никого не оставлять в беде. Например, у нас в госпиталях сейчас лежат раненые воины со всей России, их родственники очень далеко — конечно, мы идём к этим людям, стараемся помогать всем, чем можем.

— Вижу, что, несмотря на все трудности, вы все-таки полны оптимизма…

— Все равно должно же это когда-то закончиться! Процесс не может быть бесконечным, всякая война когда-то заканчивается. Сейчас у нас есть три фактора, которые и создают хорошее настроение. И первый из них — то, что Владимир Владимирович идёт на президентские выборы, это радует. Второй —контрнаступление Украины провалилось, и это уже все признали. Третий фактор — этот хвалёный коллективный Запад уже терпит поражение.

— Но американцы-то еще сильны..!

— Сильны, да. Но ведь так и не бывает, чтоб щёлкнул пальчиком — и все упали. Еще придётся побороться. Нам всем и прежде всего государственным деятелям большого масштаба сегодня уже очень серьёзно надо думать над тем, что будет, когда мы победим: как нам строить отношения с собственным народом и с другими странами. А думать надо быстро, чтобы не потерять Победу.

— Путин умеет думать, как никто другой… По вашим ощущениям, скоро ли мы увидим конец специальной военной операции?

— Тут надо держать в уме несколько факторов. Очень многое зависит от мировых игроков, насколько они готовы терпеть убытки от войны. Если война станет для них ярмом, неподъемным, они быстро найдут вариант для ее прекращения. Тут нам, главное, не дать себя обмануть, не поддаться ни на какие уловки и довести дело до конца — чтобы нацизм больше не смог поднять голову и не посягал на нашу безопасность.

Очень надеюсь, что в следующем году война закончится — хотя бы для нас, для Донбасса.

[1] Так в России сегодня называют тех, кто сбежал из страны после начала СВО. Слово это имеет отрицательный оттенок, хотя означает вполне как бы нейтральное явление — это просто переехавшие, уехавшие, переместившиеся из одной местности в другую. Большинство же воспринимает их как бросивших, сбежавших, струсивших, укрывшихся, предавших…

[2] Перед записью нашего разговора Ирина Васильевна показала побитую осколками стену за ее рабочим местом в кабинете. То был летний обстрел — ей просто повезло, что в тот момент она не сидела за компьютером.