Как мусульман сделали хозяевами Европы

Мусульманское пришествие во Францию организовали сами французы. Они сами предоставили им льготы, привилегии и преимущества. В результате арабы перестали работать, почувствовали себя хозяевами, а аборигенов считают рабами. Почему бездействуют власти, а полиция не хочет ссориться с арабами? Можно ли еще что-то изменить?

Об этом "Правде.Ру" рассказал писатель, кинорежиссер, заслуженный деятель искусств РФ, режиссер документального фильма "Мечеть Парижской Богоматери" Александр Стефанович.

— Александр Борисович, в вашем фильме прозвучала интересная фраза: "Если первое поколение работало и было благодарно французскому правительству, второе поколение еще так-сяк, то третье поколение принципиально не хочет ни работать, ни учиться, и оно, к ужасу французов, очень четко организовано".

— Да, это абсолютная правда, потому что первые пришельцы переселились еще в 1968 году. Алжир, Тунис, Марокко только несколько лет назад стали независимыми странами, эти люди арабской национальности, мусульмане, но они были преданы французской культуре, понимали, сколько французы сделали для этих стран.

Они приехали в Париж, их довольно доброжелательно приняли. И они открывали рестораны, швейные и другие мастерские, они работали уборщиками и т. д. Было много разных весьма достойных людей. Но потом французы сами развратили их тем, что стали предосталять им не только всевозможную социальную помощь, но и многие привилегии.

Поэтому последнее поколение десять назад устраивало погромы в Париже и по всей Франции. За одну ночь от Парижа до Бордо было сожжено 5000 автомашин. С окраин они приезжали в центр и громили магазины, поджигали машины, а потом разбегались в свои районы. Их было довольно трудно поймать. Тогда беспомощный президент только вопрошал: "Что делать? Что делать?…"

Его министр внутренних дел сказал: "Я знаю, что делать. Дайте мне чрезвычайные полномочия". Ему дали чрезвычайные полномочия на неделю. Он собрал своих полицейских, внутренние силы и сказал: "Приказ один — бить. Они понимают только палку. Всё". Его звали Николя Саркози. Его сразу избрали следующим президентом.

Я уже больше 25 лет связан с Францией, там часто бываю, жил по нескольку лет на Лазурном берегу и в Париже. Поэтому я вижу, что происходящее в последние годы — действительно оккупация, действительно нашествие. Простые вещи об этом уже говорят. У меня в Ницце вскрыли машину и оттуда выкрали все, что там лежало. Я вызвал полицию. Полиция сказала: "Ну это мы вряд ли найдем".

— Бороться с этим бессмысленно?

— Нет. Но полиция просто сказала, что это арабы, видно по почерку. Их и искать не хотят. Я снимал один из эпизодов фильма. Девушка в парандже бежит по центру Парижа в районе площади Шатле между Лувром и Нотр-Дамом. А в Париже довольно жесткие правила киносъемок, нужно получить разрешение в префектуре. Мы долго его получали и получили.

И вот, значит, бежит у нас в первом дубле эта девушка. Ничего больше не происходит, она просто бежит, пробегает от одного угла до другого — по кадру так нужно. Едет полицейская машина. "Кто у вас главный?" — спрашивают. На меня показывают. "Что вы снимаете?" Я все объясняю.

"У меня просьба, — говорит полицейский. — Не можете вы уехать из нашего района? Извините меня, первый arrondissement, первый район, район №1 города Парижа. В нем Лувр расположен и мэрия Парижа". Я говорю: "Месье, у меня есть разрешение. Префект Парижа подписал".

Он говорит: "Понимаете, вы сегодня снимаете здесь, завтра там. А мне здесь жить. Мне уже вот из этого окна звонили, из этого, из этого… Там живут арабы. Они предполагают, что вы снимаете антимусульманский фильм. И поэтому я вас прошу. Я не настаиваю. Может быть, и настаиваю, но это выше моих полномочий. По-человечески вас прошу: уезжайте отсюда".

Мы переехали в восьмой arrondissement, там досняли. Париж я хорошо знаю, поэтому мы быстро переориентировались. Но то была реальная история, с чем сталкиваются люди. И мы снимали известных писателей, художников и простых людей. Все они были совершенно разные, но говорили все практически одно.

Все они говорят: "Мы сами посадили их себе на голову. Мы должны от этого избавиться. Мы должны изменить законы, мы должны объяснить им, если это еще возможно теперь, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, что они должны учитывать нашу культуру, наши традиции, как у нас одеваются женщины, как мы относимся друг к другу…"

Потому что у них, у мусульманской части, закон сильного, они понимают, что всегда один — хозяин, второй — раб. У них нет никакой демократии, даже самого понятия демократии нет исторически. А Франция — это одна из колыбелей демократии. Поэтому здесь все равны. Свобода, равенства и братство — это принцип, по которому люди давно живут.

Это непримиримое столкновение и было выражено в нашей картине. Это и по всей Европе происходит. Например, мы снимали в Амстердаме, в городе, где внучатому племяннику великого художника Винсента Ван Гога, режиссера, который снял фильм "Фетва" про мусульман, отрезали голову и положили демонстративно на одну из главных площадей.

— Вот так они решают проблемы.

— Да. Мы снимали людей из датской газеты для туристов, в которой были опубликованы довольно милые карикатуры на Бога, историю Адама и Евы, даже экранизировано это. Французы мило улыбаются, потому что понимают, что это доброжелательный юмор. Но за то, что был юмористически изображен Мухаммед, мусульманские радикалы объявили охоту на журналистов.

Я разговаривал с одним из журналистов. Он сказал, что моего коллегу убили, а я живу под другим именем, но меня вычисляют, поэтому я должен постоянно менять место жительства, хотя я вроде бы нахожусь под охраной государства. Но это чисто символически. А для них не существует законов, преград и т. д. Да, меня охраняют, но убить меня могут в любую секунду.

Беседовала Анжела Якубовская

К публикации подготовил Юрий Кондратьев