«А этих мы сожгли живьем»: «подвиги» украинских и прибалтийских полицаев на белорусской земле

Сегодня на Украине и в Прибалтике чествуют коллаборационистов, которые воевали на стороне нацисткой Германии. В этих странах сносят памятники советским солдатам-освободителям, проходят регулярные шествия националистов и ветеранов эсэсовцев, на законодательном уровне запрещено празднования 9 мая. В коммеморативном пространстве место настоящих героев, отдававших жизнь на великую Победу, занимают предатели и палачи, защищавшие нацистскую идеологию, согласно которой славянские народы — это «недочеловеки и рабы».

Особенно от прибалтийских и украинских предателей пострадала белорусская земля. Представляем на ваш суд выдержки из документальных источников, которые наглядно иллюстрируют чудовищный садизм «новых героев» украинской и прибалтийской политической «элиты».

В 1956 году эмигрантский военно-исторический журнал «Часовой» опубликовал статью бывшего офицера по особым поручениям штаба Русской армии освобождения поручика В. Балтиньша (латыша по национальности) под названием «Не смею молчать». Рассказ этот о действиях латышей в Белоруссии (Витебская область):

«В 1944 году я приехал в деревню Морочково. Вся она была сожжена. В погребах хат расположились латышские эсэсовцы. В день моего приезда их должна была сменить вновь прибывшая немецкая часть, но мне все-таки удалось поговорить по-латышски с несколькими эсэсовцами. Я спросил у одного из них, почему вокруг деревни лежат непогребенные трупы женщин, стариков и детей, а также убитые лошади. Сильный трупный запах носился в воздухе.

Ответ был таков: "Мы убили их, чтобы уничтожить как можно больше русских". После этого он подвел меня к сгоревшей хате. Там лежало также несколько обгорелых тел, полузасыпанных соломой и пеплом. А этих, сказал он, мы сожгли живьем…

Когда эта латышская часть уходила, она взяла с собой в качестве наложниц несколько русских женщин. Последним вменялось в обязанности также стирать белье солдатам, топить бани, чистить помещения и т.п. После ухода этой части я с помощью нескольких человек разрыл солому и пепел в сгоревшей хате и извлек оттуда полуобгорелые трупы.

Их было 7, все были женскими и у всех к ноге была привязана проволока, прибитая другим концом к косяку двери. Сколько же мук перенесли несчастные, прежде чем умерли…».

Методы литовских полицаев повергли в шок немецкого комиссара, располагавшегося 27 октября 1941 года в белорусском городе Слуцке. Он даже написал жалобу своему начальству:

«Я должен с сожалением признать, что их действия граничили с садизмом. Весь город выглядел ужасающе. С неописуемой жестокостью литовцы из данного полицейского батальона выгоняли из домов евреев. По всему городу слышались выстрелы. На некоторых улицах появились горы трупов расстрелянных евреев. Перед убийствами их жестоко избивали чем только могли — палками, резиновыми шлангами, прикладами, не щадя ни женщин, ни даже детей. О еврейской акции не могло больше быть и речи, это было похоже на настоящие акты вандализма. Я со своими сотрудниками все время находился в городе и старался спасать то, что еще можно было спасти. Были случаи, что я с револьвером в руках выгонял этих литовцев с предприятий…

Заканчивая, я должен отметить, что во время акций солдаты данного полицейского батальона грабили не только евреев. Много домов белорусов было ими ограблено. Они забирали все, что только могло пригодиться — обувь, кожу, ткани, золото и другие ценности. По рассказам солдат вермахта, они буквально вместе с кожей стаскивали кольца с пальцев своих жертв».

118-й батальон был сформирован в Киевской области весной 1942 года. Его основу составил 115-й батальон, но он также был дополнен советскими военнопленными, в большинстве своем украинцами. Изначально его члены носили литовскую форму, но по большей части были украинского происхождения. Именно этот батальон принял участие в чудовищном уничтожении деревни Хатынь вместе с ее жителями.

Протокол допроса свидетеля И.И. Каминского (Белорусская ССР, 31 января 1961):

«Из сарая, когда открывали и загоняли людей, было видно, что многие дома уже горели. Я понял, что нас будут расстреливать, и сказал находившимся вместе со мной в сарае жителям: "Молитесь богу, потому что здесь умрут все".

На это стоявший у дверей сарая каратель, по национальности украинец, высокого роста, худощавый, одетый в серую шинель и вооруженный автоматом, ответил: «О цэ, иконы топтали, иконы палили, мы вас сейчас спалим» […]

Обвалилась горевшая крыша, страшный, дикий вой людей еще усилился. Под ней горевшие живьем люди так вопили и ворочались, что эта крыша прямо таки кружилась. Мне удалось из-под трупов и горевших людей выбраться и доползти до дверей.

Тут же упомянутый мною выше каратель, по национальности украинец, стоявший у дверей сарая, из автомата выстрелил по мне, в результате я оказался раненым в левое плечо; пули как будто обожгли меня, поцарапав в нескольких местах тело в области спины и порвав одежду. Мой сын Адам, до этого обгоревший, каким-то образом выскочил из сарая, но в метрах 10 от сарая после выстрелов упал.

Я, будучи раненым, чтобы не стрелял больше по мне каратель, лежал без движения, прикинувшись мертвым, но часть горевшей крыши упала мне на ноги, и у меня загорелась одежда. Я после этого стал выползать из сарая, поднял немного голову, увидел, что карателей у дверей уже нет…».

Источники: Чуев С. Проклятые солдаты. Предатели на стороне III рейха. — М.: Эксмо, 2004; Хатынь. Трагедия и память. — Минск: НАРБ, 2009; Кантор Ю. Прибалтика: война без правил (1939–1945). — СПб: журнал «Звезда», 2011

Источник